Современный многослойный город нуждается в пространствах, способных усиливать взаимопонимание между различными культурными сообществами и создавать условия для конструктивного социокультурного диалога. В Москве, где культурные коды и традиции разных регионов взаимодействуют ежедневно, архитектурная среда становится не только пространством функционирования, но и инструментом мягкого регулирования социальных взаимодействий, формирования доверия и взаимного уважения.
В этом контексте формируется исходное предположение исследования:
Архитектурная интерпретация устойчивых пространственных архетипов определённой культуры — в данном случае узбекской — может способствовать формированию среды, поддерживающей социокультурный диалог в условиях мегаполиса.
Выбор узбекской культурной традиции в качестве исследовательского фокуса обусловлен одновременно личной и научной мотивацией. На уровне личной позиции возникла необходимость осмыслить собственную идентичность в ситуации культурной двойственности: существование между московской и узбекской культурами. Возникшие вопросы о природе принадлежности, о роли культурной памяти и о механизмах принятия собственной культурной истории. Эта внутренняя неопределённость стала исследовательским импульсом, позволившим рассмотреть культурный код не извне, а изнутри, что обеспечило более глубокое и точное понимание пространственных архетипов и их значения.
Фото из главы «Архетип»
Кроме того, узбекская культура в Москве долгое время существовала в рамках узкого бытового и утилитарного восприятия. Для большого пласта людей она была связана преимущественно с мигрантским трудом, гастрономическими практиками и поверхностными бытовыми представлениями, не отражающими её глубину и эстетическую сложность. Такое однобокое восприятие формирует социальную дистанцию и укрепляет культурные стереотипы. В этой ситуации обращение к архитектурному и пространственному измерению узбекской культуры становится способом показать её как носителя ценностей, структур и знаний, имеющих самостоятельную художественную и социальную значимость.
А между тем Москва — один из крупнейших центров концентрации узбекской диаспоры за пределами Узбекистана. При этом в городе практически отсутствуют институциональные пространства, способные служить площадками для межкультурного взаимодействия. Нехватка пространств для диалога между этническими группами усиливает социальную дистанцию и способствует усилению непонимания. В этих условиях исследование механизмов пространственного посредничества между культурами становится не только академически оправданным, но и социально востребованным.
Фото из главы «Архетип»
Выбор конкретного объекта — здания, являющегося объектом культурного наследия, — определяется принципиальным исследовательским подходом. Объект культурного наследия представляет собой «несущую среду» смыслов, в которой уже присутствуют исторические слои, локальный контекст, следы прежних функций и городская память. Интервенция, основанная на инокультурном архетипе, в таком случае становится не нейтральной операцией, а проверкой гипотезы в условиях сложного смыслового напряжения: может ли новая культурная логика вступить в равноправный диалог с исторической тканью, не нарушая её целостности?
Фото из главы «Дух места»
Выбор функциональной программы связан с её потенциалом работать как структура открытого взаимодействия. Культурный центр представляет собой типологию, ориентированную на коммуникацию, совместное обучение, обмен знаниями и формирование сообществ. В отличие от коммерческих или административных функций, он не фиксирует жёсткий сценарий использования и допускает множественность форм присутствия — от образовательных мероприятий до повседневного пребывания.
Именно эта вариативность делает культурный центр наиболее подходящей моделью для проверки исследовательского предположения о возможности пространственного формирования социокультурного диалога. Такой формат позволяет рассмотреть, может ли архитектурное решение, основанное на принципах определённой культурной традиции, стать посредником между различными группами пользователей, не навязывая им жёсткой формы взаимодействия, но создавая условия для естественного контакта, обмена и совместного опыта.
Кроме того, культурный центр как типология обладает потенциалом автономного развития: он способен адаптироваться к изменениям городской среды, интегрировать образовательные, ремесленные, выставочные и общественные функции. Такая гибкость делает его наиболее адекватным инструментом исследования того, как культурный код может быть переведён в современную архитектурную программу без стилизации или имитации.
