Кинопрограмма «Фильмы из Зловещей долины»
За последнюю декаду хоррор пережил период невероятного расцвета. Ужасы как жанр, наиболее чувствительный к проявлением человеческой тревоги, не могли не отозваться на новые сигналы времени — одинаково беспокойного для политико-социальной и частной жизни. Программа «Фильмы из Зловещей долины» составлена кинокритиками Максимом Селезнёвым и Маратом Шабаевым для международного кинофестиваля дебютного кино в Новой Голландии из тех хорроров последних лет, что попадают в нерв современности.
Семь фильмов программы можно представить порождением «зловещей долины». Японский ученый Масахиро Мори описал это явление так — неживые объекты (андроиды или виртуальные модели) вызывают у нас тревогу, когда становятся слишком, но не до конца похожими на живого человека. Каждая из представленных картин тоже притворяется человеческой историей, но в их организме скрыт жуткий элемент. Зритель не знает, какие эмоции испытывать — комичное и сентиментальное может вмиг обернуться пугающим и отстраненным. Эту дезориентацию можно понять — большая часть фильмов рефлексирует о самой природе хоррора, ломает границы собственного нарратива («Никита Лаврецкий»), исследует связь медиа и насилия («Я обвиняю общество»), погружается в закоулки анонимных форумов («Мы отправимся на всемирную выставку»). А за жутким всегда скрывает заговор — как локальный («Убийство в корейском квартале»), так и всеобъемлющий («Ужас на 61-й улице»).
«Консервная банка», Сет Смит, 2020
Мрачная постапокалиптическая фантазия о мире, пораженном эпидемией таинственного вируса. Главная героиня, паразитолог Фрет, просыпается в цилиндрическом контейнере. Рядом с ней — такие же несчастные подопытные, за которыми время от время приходит нечто в металлическом костюме. Канадец Сет Смит снял напряженное и бескомпромиссное кино — в нем есть место и клаустрофобному хоррору, и старомодному сайфаю, и существам, будто выползшим из фильмов Кроненберга. «Консервная банка» ненароком попала в нерв коронавирусного времени — снятая еще в 2019 году, она увидела свет, когда все человечество сидело в своих одиночных камерах. Однако основное достоинство ленты — особенная визуальная эстетика: нервное переливание цветов, крупные планы согнутых тел, причудливые ландшафты ржавой капсулы. Это и выделяет Смита из всей плеяды хоррор-режиссеров новой волны — в первую очередь он поэт и наблюдатель, а уж после рассказчик историй.
«Мы все отправимся на всемирную выставку», Джейн Шунбран, 2021
Юная американка Кейси участвует в странном сетевом флэшмобе — «игра» начинается, когда она размажет крови из пальца по экрану и трижды произнесет фразу, которая вынесена в название фильма. За этим последует новый физический опыт — и девушка фиксирует свою жизнь на камеру, чтобы проследить изменения в своем теле. «Мы отправимся на ярмарку» — меланхоличная и неторопливая история, будто рожденная где-то в темных уголках анонимных форумов. Реальность Кейси, а вместе с ней и зрителя, состоит из битых пикселей, проникновенных разговоров по вебке и монологов прямо в экран. Но от эстетики десктоп-хорроров фильм максимально далек — это личная и во многом автобиографичная история о том странном ощущении, что вызывает у человека его собственное тело.
«Ужас на 61-й улице», Даша Некрасова, 2020
Две подруги охотятся за съемным жильем и обнаруживают доступную квартиру на Манхэттене, в районе Верхнего Ист-Сайда. Пока невротичная Эдди выясняет отношения со своим ленивым парнем, Ноэль встречает таинственную девушку, которая раскрывает секрет жилплощади. Оказывается, это квартира принадлежала скандально известному богачу Джеффри Эпштейну, который повесился в тюрьме после обвинения в организации секс-траффика. Мейнстримные новости скрывают ужасающий заговор, краски сгущаются, и вот даже барельефы на манхэттенских зданиях зловеще следят за героинями. Сила дебютного фильма Даши Некрасовой в сочетании ретроформы (визуальные отсылки к джалло, психосексуальная энергетика триллеров Полански) и современной политико-культурной повестки: «Ужас на 61-й улице» можно рассматривать как экранизацию завирального конспирологического нарратива с полей Reddit и 4Chan.
«Убийство в корейском квартале», Аноним, 2020
Фильм-мистификация, чей автор скрывает свое имя, представляясь Анонимом, и настойчиво советует зрителям не проявлять к увиденному излишнего интереса. История одного помешательства, смонтированная из якобы найденных видео — на отрывочных записях энергичный энтузиаст с камерой организует частное расследование загадочного убийства, произошедшего в его квартале. С каждым новым отрезком хронометража все сильнее проваливаясь в бездны конспирологии и сумасшествия, увлекая вслед за собой и зрителя. Безыскусные и комичные ролики детектива-любителя обретают жутковатые очертания, на поверку оказываясь истинным фильмом из зловещей долины — здесь нельзя сказать наверняка, кто из людей на экране нанятый актер, а кто настоящий прохожий, по случайности угодивший в объектив назойливого автора. Что из произнесенного — фантазия и ложь, а какие мистические подробности имеют под собой реальные основания.
«Никита Лаврецкий», Никита Лаврецкий, 2019
Документальная хроника жизни под пристальным оком камеры в период «от 0 до 16 лет». Квази-байопик Никиты Лаврецкого о Никите Лаврецком смонтирован из личных VHS-кассет и записей на камеру телефона и неожиданно расцвечен красками хоррора. Домашние видео, которым положено излучать уют и теплоту, в действительности столь же бережно сохраняют внутри себя нечто жуткое, каждым кадром намекая на тайное содержание. А любительская съемка едва ли не всякий раз используется по одному назначению — как инструмент насилия. Пересобирая детские изображения самого себя, режиссер при помощи монтажа и визуальных панк-эффектов лишь акцентирует внимание на скрытых деталях и так устанавливает контакт со своим аномальным видео-двойником.
«Я обвиняю общество», Джиллиан Уоллес Хорват, 2019
«Если бы я захотела совершить идеальное преступление, то убила бы твою девушку, ведь она — самый отвратительный человек на Земле», — непринужденно сообщает Джиллиан, юная режиссерка в поисках сюжета для дебютной картины, приятелю-актеру на кинопробах. Вступительная сцена фильма, не то вымышленного, а не то исповедально-дневникового (ведь Джиллиан Хорват играет саму себя) сразу же раскрывает весь эмоциональный спектр фильма — смех, неловкость за странную шутку и вместе с тем тревогу: говорит ли она всерьез? способна ли героиня на убийство? способна ли на убийство настоящая Джиллиан? С маниакальной настойчивостью продолжая поиски своего уникального фильма и формулы убийства, она еще сильнее размывает грань между кинематографическим и реальным. Проговаривая маленькие тайны про страсть и страх снимающих устройств и нашу всеобщую зависимость от вирусных изображений.
«Сон объял ее дом», Скотт Барли, 2017
Неспешный апокалипсис, увиденный сквозь объектив iPhone 6. Серия жутковатых открыток после конца света — пейзажи гипнотической красоты, лишенные даже намека на человеческое присутствие и тем более классическое повествование. Последние живые сущности, населяющие эти эпизоды полураспада — деревья, редкие животные и незримый, но с каждым кадром все более ощутимый призрак. Фантом, постепенно набирающий силы, чтобы оборвать тревожное кино-сновидение последней вспышкой кошмара. Скотт Брали создал один из самых оригинальных фильмов последнего десятилетия, использовав хоррор-палитру нетривиальным способом и живо напомнив о том, что слоубернер своим жанровым расцветом во многом обязан медленному кино начала XXI века. Что неподдельный и несмываемый ужас вызревает в паузах, дистанциях, на оборотной стороне повседневности, а время — главный хоррор-сюжет мироздания.
