Джин Джексон: «Творчество должно быть отражением жизни»
Послужной список барабанщика Джина Джексона огромен. Он играл и записывался с Херби Хэнкоком, Уэйном Шортером, Брэнфордом Марсалисом, Джоном Скофилдом, Дэйвом Холландом, Джои ДеФранческо… Его умение «играть себя» в абсолютно разных стилях оказалось очень востребованным на музыкальном рынке. А ещё Джин Джексон невероятно популярен в России: его барабаны звучат на альбомах Александра Сипягина, Игоря Бутмана, Николая Левиновского… Журнал Back Beat взял интервью у музыканта во время одного из его визитов в Россию — в 2009 году.
Джин, как сформировался твой стиль игры на барабанах, как ты достиг этой свободы в трактовке музыки. Ты ведь начинал как ритм-энд-блюзовый барабанщик — а это довольно далеко от того, что ты делаешь сегодня…
Моим первым увлечением стал альбом Билли Кобэма — Spectrum. Потом я услышал ансамбль Тони Уильямса Lifetime — состав с Аланом Холдсвортом. И я увлекся Тони. У Кобэма, конечно, все эти одиночки… Ребята от него с ума сходили, а я уже смотрел в другую сторону. Потом я работал в командах, игравших музыку Top 40, но мне было скучно, и я постоянно делал много лишнего. Вообще я всегда страдал отсутствием настоящей игровой дисциплины. Так что я и не мог быть настоящим R& B барабанщиком. И хотел бы, да не получалось.
Каков твой подход к игре? Неужели ты каждую минуту отдаешь себе отчет, какие именно «мелочи» ты играешь: вот пошли тридцать вторые, а тут — девятнадцатые квинтоли?
Нет, нет, конечно, я не осознаю, что в точности играю. Ещё в колледже Беркли я понял, что кругом очень много барабанщиков, которые старательно копируют своих кумиров. И очень гордятся, когда у них получается. Мне это всегда казалось очень странным. Нет, я тоже находился под влиянием: Элвин Джонс, Рой Хэйнс, Майк Уолден, Ленни Уайт… Но музыканты старшего поколения постоянно говорили о важности работы над собственным «голосом». Сегодня я верю в то, что творчество должно быть отражением жизни. Именно твоей жизни, а не чьей-то еще. Главное — сфокусировать весь свой потенциал в этом направлении. Все время стараться быть индивидуальностью. Ведь огромное количество людей думает, что это хорошо — играть так, как играет кто-то другой… Другое дело, что музыканты одного поколения, выросшие примерно на одной и той же музыке, могут играть похоже. Я учился в Беркли вместе с Джеффом «Тэйном» Уоттсом, Марвином «Смитти» Смитом; они уже работали вовсю; я приходил их слушать, учился у них и слышал в их игре то, к чему пришел независимо от них. То же самое было, когда я первый раз услышал Денниса Чемберса… Я сказал себе: «Ты же об этом всегда думал, просто не мог этого сделать —а он смог!». Так что и в моей игре немало от тех, кого я слушал на протяжении многих лет. Но тем не менее я стараюсь быть Джином Джексоном.
Как ты развивал свои ритмические идеи?
Я всем студентам говорю об одной вещи, которая помогла мне научиться играть. В Беркли я брал кассеты с записями и играл под них: Four and More и Live in Europe Майлза Дэвиса, Impressions Джона Колтрейна… Так делали многие, но я не старался копировать Элвина Джонса или Тони Уильямса. Я старался проникнуться концепцией музыки и представить, что это я за барабанами, скажем, аккомпанирую Маккою Тайнеру или Херби Хэнкоку… и хочу, чтобы меня потом еще позвали. Но им же не нужен еще один Тони Уильямс — значит, надо играть свое, но в том же русле. Месяцев шесть-семь ушло только на то, чтобы научиться держать время, просто доигрывать пьесы до конца. Когда я играю под запись, я как бы не слышу записанного на ней барабанщика. Я стараюсь играть в его концепции, но другое, свое, не обращая внимания на все эти… маленькие нюансы, приёмы игры. То же самое я пытаюсь передать своим студентам. Я не учу их тому, что делаю сам, не заставляю их становиться моей копией
Многие барабанщики носят с собой блокнот и карандаш — записывать новые ритмические идеи, которые могут посетить их в любой момент…
Нет, это не мое. Я просто слушаю музыку. Последние лет 10-15 я увлекаюсь афрокарибской музыкой, и ее элементы оказали влияние на мою игру. Да и вообще я стараюсь слушать как можно больше разной музыки. Тони Уильямс говорил: «Слушайте музыки столько, сколько можете».
Но в то же время нельзя игнорировать и техническую сторону вопроса!
У меня нет техники, но я могу выразить через инструмент свои идеи. Слушая мою игру, некоторые думают, что я владею разными техническими приемами, а на самом деле я играю музыкальные фразы, которые при ближайшем рассмотрении могут оказаться техническими приемами. Многие барабанщики, прошедшие стандартную школу обучения, могут идеально играть рудименты, дроби, но не могут играть с людьми, в ансамбле. И процент их слишком высок. А все из-за недооценки важности других сторон обучения. Возьмем Сэма Улано. Он написал более трехсот пятидесяти барабанных книг, ему уже под девяносто, но он по-прежнему преподает. Так вот, он против рудиментов, против занятий с метрономом, против занятий непосредственно на барабанах. Его система основана на чтении нот, на переработке как можно большего количества нотного материала. Все рудименты в той или иной форме задействованы в нотах. Я какое-то время учился у него. Он считает, что на барабанах исключительно оттачиваются фишки, которые потом применяются на практике. А когда читаешь ноты, этих фишек нет. То есть перед музыкантом постоянно появляются новые задачи по воспроизведению написанного; выполняя их, приобретаешь определённую легкость в обращении с музыкальным материалом. Чем больше его переработаешь, тем лучше. В течение нескольких месяцев я действительно не занимался на барабанах (кстати, я не считаю, что в этом Сэм прав!), вставал утром и читал ноты по его системе. И техника у меня стала лучше, и читка с листа, возможности интерпретации партий улучшились… Я приходил на гиг, и партнеры в один голос говорили: «Мэн, что с тобой происходит? Ты играешь совсем по-другому!» Но я еще занимался и с Аланом Доусоном. А у него прямо противоположный подход: рудименты, метроном. Я не сторонник догм и всегда старался взять то, что мне нужно, у разных преподавателей. Думаю, на свете просто нет одного-единственного волшебного метода. Так вот, когда я разминаюсь, я играю рудименты. По знаку зодиака я — Весы, а потому верю в баланс; во мне существует смесь всего того, что мне приходилось изучать. Но из этого многообразия выбираю то, что нужно именно мне.
Джин, ты много работаешь с русскими. Как это сложилось?
Началось с того, что я познакомился с Алексом Сипягиным в Mingus Big Band. Потом с Борисом Козловым. Потом стал бывать в России с разными проектами. А потом я познакомился с Ником Левиновским и записался ещё и с ним.
Я еще видел у тебя на сайте альбом с Мишей Цыгановым.
Да, да, Миша! Я не очень-то комфортно себя ощущал на этой записи… Там было посвящение Тони Уильямсу, и оно у меня совсем не получилось. Но через пару лет я встретил Мишу, и он сказал, что всем очень нравится этот трек, все спрашивают, кто на барабанах… А я думал, что это катастрофа! Иногда трудно заставить себя «выйти из картины» и посмотреть на все со стороны.
